однажды ты устаешь им кричать «постойте!»,
«куда вы уходите?», «что ж это вы творите?!»,
сердце, летевшее рюмкой по барной стойке,
становится белым лотосом из нефрита.
ты скалой возвращаешься на орбиту,
знаешь цену всему, что чего-то стоит.
однажды ты устаешь отрывать полсердца,
превращаться в открытый кран, в неживое море,
в могильник историй, в клохчущий кашель в хоре,
в набор реанимирующих, чудодейственных, ярких специй
к чьей-нибудь жизни. «детка, пусти погреться,
детка, ты лучшая,
детка, i'm leaving, сорри».
«валите, валите!», – орешь им, вспухают гланды,
рельефные вены ветвями ползут по шее;
– смотрите, как я без вас наконец умею!
– любуйтесь, как мне из вас никого не надо!
вся стекленея, стекаешь по батарее,
швыряешь следом в спины их барахло.
они отползают, дружно гремя хвостами.
весь фюзеляж – белёсое злое пламя.
счет теперь в твою пользу, он на табло.
господи, как живут в этой пентаграмме,
прикидываясь, что спасся
и повезло?
коси под аборигенов. сюжет не сложен:
сойдешь за местных, надо лишь делать вид,
что тебя все это не задевает, не тянет вожжи,
не льет кислотой на кожу,
не жжет, не гложет,
даже где-то, в сущности, веселит.
забава полянская.
